Она дернула хозяина вверх. Неро прыгнул к ней, и вдруг снизу зажегся ослепительный свет. Гама на миг зажмурилась, но почувствовала хватку Неро на своих плечах.

Сцепившись, оба рухнули на землю, и из ямы вырвалась огромная рука, сотканная из света. Кулак поймал воздух, вспыхнул и под дикий крик разорвался белым огнем. Взрывной волной Гаму с Неро отбросило метров на десять, и подгоняемые волнами пламени они покатились по земле.

Бледный огонь нарастал, и скоро их накрыло с головой. Жар был такой силы, что казался обжигающе холодным. Неро навалился на Амальгаму и закрыл собой, а она, вжавшись в его мощное тело, зажмурилась и начала ждать свою смерть…

А она, сука, как всегда задерживалась.

Огонь рассеялся, когда терпеть боль стало почти невозможно. Прижавшись друг к другу, оба прислушались. Крик затихал где-то глубоко-глубоко под землей.

— Хозяин… — подняла Амальгама глаза на сидевшее на ней безволосое существо с черной кожей.

Ни рта, ни ноздрей у него не было. Только глаза, и вот они казались вполне человеческими.

— … это вы?..

Он ответил не сразу. И эта секунда показалась Гаме чудовищно длинной. Неужели она ошиблась?

Неро кивнул.

И вдруг земля снова задрожала, а потом грохот поднялся такой силы, что зубы заходили в деснах. Всхлипнув, Гама вновь вжалась в Неро.

Из ямы вновь вырвалось белое пламя, но оно ударило точно вверх — в небо.

Ослепительно яркий луч поднимался все выше и вскоре пронзил тяжелые тучи. Земля ходила ходуном, а из ямы непрекращающимся потоком выходила сила. Волна за волной она уносилась прочь и вскоре покинула земные толщи.

Гама поморгала. Сияющий сгусток силы устремился на Нексус. Скоро на поверхности Пожирателя сверкнула вспышка, и все окончательно затихло.

Они с Неро лежали на земле и пытались продышаться. Сердце хозяина быстро стучало. Сердце Гамы тоже — смерть давно не была настолько близка.

Амальгама оглянулась. Они сидели на единственном сухом островке. Все вокруг было выжжено «ангельским» огнем Ананке. Стены зданий и соборов оплавились, а асфальт вообще превратился в медленно остывающее болото. Кремлевская стена не так пострадала, но и ей досталось.

Неро слез с нее, но Амальгама не спешила подниматься.

— Позвольте вам помочь, — улыбнулась она и взяла лицо хозяина в руки. — Зажмурьтесь.

Неро закрыл глаза, и Гама, растянув между пальцами ниточку, сделала ему «улыбку». Рот хозяина раскрылся, и он закашлялся. Она немного перестаралась, так как «улыбочка» вышла шире, чем надо.

— Не могу сказать, что вы неотразимы, господин, — улыбнулась Гама и погладила его по плечу. — Однако у меня всегда был дурной вкус на мужчин.

Ее рука переместилась к шее и погладила Неро по щеке. Сердце в груди нексонианки неистово трепетало, и, похоже, давно не из-за страха смерти. В нем теплело нечто другое…

Нечто неожиданное.

— Сучка, Ди, — беззлобно пробормотала Гама, вглядываясь в глаза хозяина. — Наверное, ты была права.

Нет, она не могла себя больше контролировать. Прежде чем с языка Неро слетело хоть слово, Гама прижалась губами к его… ротовой щели.

Хозяин ответил, и вполне по-хозяйски.

— Рэй жи-и-и-ив! — крикнул Воин неба и дороги, выбираясь из обломков кукурузника.

Ему несказанно повезло — самолет перестал слушаться почти у самой земли, и Рэю удалось сравнительно мягко закопаться носом в развалины. Еще бы чуть-чуть, и он бы влетел в тротуар, но господь миловал его буйную голову.

Когда Рэй очнулся, вой, грохот и рев битвы стихли. Небо начало очищаться, и сквозь тучи пробивались вертикальные солнечные лучи. Один из них, ударив Рэя прямо в глаз, пробудил его ото сна.

— Встань и иди! — прогрохотало в голове Рэя набатом.

Едва продрав глаза, Воин неба и дороги потянулся к иконе святого Христофора, но вот незадача — из нее торчал огромный кусок арматуры. Еще бы чуть-чуть, и заостренный конец пробил бы и волосатую грудь Рэя.

Внезапно ему стало ужасно стыдно за свое секундное малодушие. Тот миг, когда самолет рухнул вниз и вера Рэя пошатнулась, показался ему самым позорным событием в жизни.

Возблагодарив святого песиголовца за очередное спасение и пообещав провести остаток дней в уединенном ските, он выбрался из самолета.

Пусть и безнадежно испорченная, но икона все еще с ним. Восстановить ее несложно: всего лишь немного гвоздей, скотч, горячая молитва, и святой Христофор будет как новенький!

Впереди простиралась улица, выжженная огнем и заваленная осколками разрушенных зданий. А еще тут лежали истерзанные и сожженные тела нексов — сотни, тысячи тел. То тут, то там виднелись мертвые глыбы Монолитов, а впереди дотлевали остатки бесовского дирижабля.

Стояла тишина, в груди Рэя барабанило поющее сердце. Он упал на колени и проговорил:

— Вот что крест животворящий делает…

Проползя вдоль улицы с десяток метров, он застыл как вкопанный и прижал к себе икону.

Чуть дальше возвышался Кремль, и с каждой секундой его испачканные стены становились все краснее. Более того, под ногами Воина неба и дороги забегали камешки и осколки стекол, поднялась пыль, а тела монстров начали медленно растворяться. Еще минута, и медленно восстающие из пепла стены зданий засверкали первозданным блеском.

Если бы сейчас с небес спустились ангелы, чтобы помочь неведомой силе восстановить город на семи холмах, Рэй бы ничуть не удивился.

Через минуту не осталось сомнений — улица, а за ней и город просыпались после долгого сна.

Окрыленный происходящим на его глазах чудом, Рэй поднял икону над головой. В его ушах раздавался радостный бой сотен и сотен колоколов.

— Где Зубр? — спросил я хриплым голосом. — Где все остальные, они живы?

Мы сидели на Кремлевской стене между зубцами и смотрели на то, что осталось от Москвы. В городе слышались одинокие голоса приближающихся ликвидаторов, но над крышами держалась таинственная тишь.

Ветерок приятно обдувал мою постепенно розовеющую кожу, солнышко понемногу проглядывало сквозь тучи. Даже небольшая стайка птиц прилетела откуда-то и сейчас щебетала на одной из башен.

Красота… Эх, еще штаны бы найти…

Мое лицо еще не до конца приобрело человеческие черты, но, поглядев на себя в осколок зеркала, я хмыкнул:

— Сойдет.

Быть безликим монстром с щелью вместо рта и при этом целоваться с такой прекрасной женщиной как Амальгама — конечно, очень экзотическое занятие, но я все же предпочитаю оставаться собой.

Хотя ей, похоже, так даже нравилось.

— Когда я искала вас, то видела трупы рейховцев, — ответила Гама, разглядывая мое лицо. — Наших практически нет. Думаю, все живы, и уже на полпути из города.

— И слава богу, — ответил я. — Нечего им тут делать.

Вдруг на улочках замелькали люди в ликвидаторских доспехах. Похоже, скоро они будут здесь.

— Давайте отыщем вам какую-нибудь одежду и найдем кого-нибудь из…

— Нет, — покачал я головой. — Я скоро уйду.

— Куда? — вздрогнула Гама, и в ее глазах мелькнул огонек страха. — Мы же победили?

— Кого, Рейх? Москву? Возможно, — хмыкнул я и поглядел на небо с нависающим над нами Пожирателем. — А его?

— Не хотите ли вы?..

— Хочу. И пойду. Как бы мне того ни хотелось, но штаны, как и союзники, мне на Нексусе без надобности.

— Вы с ума сошли! Пусть вы и Титан, но идти на Нексус в одиночку равносильно самоубийству!

— Идти на Нексус и во главе гигантской армии равносильно самоубийству, — покачал я головой. — Это я понял еще со времен своей первой попытки. В прошлой жизни я собрал великую армию, сильнее которой не видел свет. И ее возглавляли самые мощные маги Иллиона. И все они костьми легли ради того, чтобы я один добрался до Сердца Пожирателя. Я помню его нутро — как страшно там было, и какое отчаяние там охватило самых храбрых воинов. Нексус — гигантский капкан, и вести туда людей, значит, обречь их на гибель. Ты хочешь, чтобы я сделал это еще раз? И кого я поведу за собой? Среди этих постоянно враждующих народов ты видишь людей, способных пойти на компромисс ради человечества? В Иллионе я был почти богом, и даже самые непримиримые враги мирились с моей властью, потому что понимали: все, что угодно, — меньшее зло по сравнению с угрозой Пожирателя. Здесь же каждый второй мнит себя богом.